Иван Протуро
Мама, которая всегда с тобой
Об интроецировании, страхе голодной смерти и истинной свободе
ИВАН ПРОТУРО
Мама, которая всегда с тобой
Об интроецировании, страхе голодной смерти и истинной свободе
Все знают, что мама очень важна для каждого ребенка. Все знают про необходимость любви, заботы и ласки для малыша. Но вот мы вырастаем, и, казалось бы, вместе с детством уходит и актуальность материнской фигуры. Почему же психологи и психотерапевты наперебой говорят о детстве, о маме с папой, о детских психологических травмах, ведь все это осталось в далеком прошлом? Что связывает меня в детстве, мое восприятие матери тогда, наши отношения тогда и меня актуального, мою жизнь сейчас? Почему люди продолжают относиться к себе так, как в детстве относились к ним родители?
В этой статье мы рассмотрим один из механизмов нашей психики – интроецирование, разберем, что такое константность объекта, для чего она нужна, а также поговорим о наиболее распространенных случаях, когда что-то пошло не так.
В этой статье мы рассмотрим один из механизмов нашей психики – интроецирование, разберем, что такое константность объекта, для чего она нужна, а также поговорим о наиболее распространенных случаях, когда что-то пошло не так.
Все знают, что мама очень важна для каждого ребенка. Все знают про необходимость любви, заботы и ласки для малыша. Но вот мы вырастаем, и, казалось бы, вместе с детством уходит и актуальность материнской фигуры. Почему же психологи и психотерапевты наперебой говорят о детстве, о маме с папой, о детских психологических травмах, ведь все это осталось в далеком прошлом? Что связывает меня в детстве, мое восприятие матери тогда, наши отношения тогда и меня актуального, мою жизнь сейчас? Почему люди продолжают относиться к себе так, как в детстве относились к ним родители?
В этой статье мы рассмотрим один из механизмов нашей психики – интроецирование, разберем, что такое константность объекта, для чего она нужна, а также поговорим о наиболее распространенных случаях, когда что-то пошло не так.
В этой статье мы рассмотрим один из механизмов нашей психики – интроецирование, разберем, что такое константность объекта, для чего она нужна, а также поговорим о наиболее распространенных случаях, когда что-то пошло не так.
Рождение зазеркалья
Рождение зазеркалья
Мы не воспринимаем мир и людей непосредственно. Основа восприятия – механизм отражения, когда информация о том или ином объекте из внешнего мира, подобно ярлыку на рабочем столе компьютера, запускает записанные ранее образы, которые, в свою очередь, мы "видим", "слышим" и "понимаем". Большая часть образов, а также каждое явление и понятие, с которым мы сталкиваемся в течение жизни, являются комплексным продуктом более ранних отражений, сотканы из них и определены ими.
Пабло Пикассо «Материнство», 1901
Первичным отражением первичного объекта, который становится базисом нашего восприятия всех важных людей в жизни, является внутрипсихическая материнская фигура. Формирование этой базовой структуры нашей психики – процесс уникальный. С одной стороны, период сбора информации здесь совпадает со временем формирования ощущения и осознания собственного "я", с другой – имеет аффективный, окрашенный сильными тотальными переживаниями характер.
Кроме того, стоит учитывать, что в первые недели и даже месяцы жизни ребенок не обладает развитым зрением, слухом, обонянием и осязанием, отделы мозга, отвечающие за эти навыки все еще продолжают формироваться. Также отсутствует многомерное понимание значения происходящего, бытие разделено на хорошее (удовольствие, комфорт), плохое (боль, фрустрация, дискомфорт) и сон. Такое качество восприятия, когда весь внешний мир соткан из разрозненных цветных пятен, звуков и запахов, только-только обретающих способность объединяться в комплексные значащие фигуры, не может не сказываться на процессе формирования и интроецирования образа первичного объекта.
Кроме того, стоит учитывать, что в первые недели и даже месяцы жизни ребенок не обладает развитым зрением, слухом, обонянием и осязанием, отделы мозга, отвечающие за эти навыки все еще продолжают формироваться. Также отсутствует многомерное понимание значения происходящего, бытие разделено на хорошее (удовольствие, комфорт), плохое (боль, фрустрация, дискомфорт) и сон. Такое качество восприятия, когда весь внешний мир соткан из разрозненных цветных пятен, звуков и запахов, только-только обретающих способность объединяться в комплексные значащие фигуры, не может не сказываться на процессе формирования и интроецирования образа первичного объекта.
Пабло Пикассо «Материнство», 1901
Первичным отражением первичного объекта, который становится базисом нашего восприятия всех важных людей в жизни, является внутрипсихическая материнская фигура. Формирование этой базовой структуры нашей психики – процесс уникальный. С одной стороны, период сбора информации здесь совпадает со временем формирования ощущения и осознания собственного "я", с другой – имеет аффективный, окрашенный сильными тотальными переживаниями характер.
Кроме того, стоит учитывать, что в первые недели и даже месяцы жизни ребенок не обладает развитым зрением, слухом, обонянием и осязанием, отделы мозга, отвечающие за эти навыки все еще продолжают формироваться. Также отсутствует многомерное понимание значения происходящего, бытие разделено на хорошее (удовольствие, комфорт), плохое (боль, фрустрация, дискомфорт) и сон. Такое качество восприятия, когда весь внешний мир соткан из разрозненных цветных пятен, звуков и запахов, только-только обретающих способность объединяться в комплексные значащие фигуры, не может не сказываться на процессе формирования и интроецирования образа первичного объекта.
Кроме того, стоит учитывать, что в первые недели и даже месяцы жизни ребенок не обладает развитым зрением, слухом, обонянием и осязанием, отделы мозга, отвечающие за эти навыки все еще продолжают формироваться. Также отсутствует многомерное понимание значения происходящего, бытие разделено на хорошее (удовольствие, комфорт), плохое (боль, фрустрация, дискомфорт) и сон. Такое качество восприятия, когда весь внешний мир соткан из разрозненных цветных пятен, звуков и запахов, только-только обретающих способность объединяться в комплексные значащие фигуры, не может не сказываться на процессе формирования и интроецирования образа первичного объекта.
"Мама здесь, поэтому я никогда не умру"
"Мама здесь, поэтому я никогда не умру"
Осознавание ребенком постоянного присутствия и сопричастности родительских фигур – основа базового доверия миру, неотъемлемый, базисный элемент структуры личности. Обязательным этапом становления здоровой идентичности является константность объекта – явление, при котором ребёнок может удерживать в памяти образ родительской фигуры в течение достаточного времени (мамы прямо сейчас нет со мной рядом, но я знаю, что она в принципе есть).
Пабло Пикассо «Женщина с ребенком на берегу моря», 1921
Константность первичного объекта позволяет ребенку благополучно пройти через "фазу вылупления" (по М. Малер) и отделиться от материнской фигуры. Этот разрыв слияния связан с такими навыками как:
Вера в то, что мама появится, ощущение ее вовлеченного существования, даже когда самой мамы нет рядом, дают росту и развитию малыша крепкий фундамент базовой безопасности. Когда памяти о материнской фигуре, и, как следствие, веры в ее возвращение не достаёт, ребенок вынужден в одиночестве справляться с кромешным ужасом "голодной смерти" и бессилия, неспособности как-то влиять на этот мир.
- ощущение себя, своего актуального существования на телесном уровне;
- осознание и принятие своей отдельности и автономности;
- выделение своих потребностей и связывание их удовлетворения с конкретными фигурами из фона;
- базовые навыки контактирования, когда фокус внимания свободно перемещается от потребности к объекту и далее к процессу сближения границ, удовлетворению и отдалению.
Вера в то, что мама появится, ощущение ее вовлеченного существования, даже когда самой мамы нет рядом, дают росту и развитию малыша крепкий фундамент базовой безопасности. Когда памяти о материнской фигуре, и, как следствие, веры в ее возвращение не достаёт, ребенок вынужден в одиночестве справляться с кромешным ужасом "голодной смерти" и бессилия, неспособности как-то влиять на этот мир.
Пабло Пикассо «Женщина с ребенком на берегу моря», 1921
Вообще, первый год-полтора в жизни каждого ребенка – особенно важное время, когда он встречается с явлением фрустрации самых разных своих потребностей и вынужден выработать механизмы приспособления к ней. Как правило, эти механизмы имеют в своей основе регрессивные черты: ребенок, пытаясь избежать боли, берет за основу элементы более ранних стратегий, главным образом, слияния и вытеснения.
Пабло Пикассо «Материнство», 1905
Защиты от непереносимого даже для взрослого человека ужаса голодной смерти и потери контроля могут впоследствии принять самые причудливые формы. Однако, вне зависимости от способа избегания, этот ужас имеет тенденцию оставаться в бессознательном на протяжении всей жизни. При этом он влияет на все аспекты бытия, заставляя нас выбирать стратегии, при которых мы, с одной стороны, формируем ситуации, его продуцирующие, с другой – всячески избегаем его непосредственного переживания за счет прерывания контакта с собой-чувствующим и/или с окружающим миром и людьми.
Таким образом, личность с несформированной константностью объекта не может полноценно сформировать и внутрипсихическую репрезентацию себя, рискуя "исчезнуть" каждый раз, когда оказывается в одиночестве, либо раствориться в важных людях или переживаниях, где, опять же, исчезнуть. Перспектива исчезновения здесь вызывает, как правило, амбивалентные тенденции: ужас, порождающий новый виток защитного поведения (уже более развитого, зачастую компульсивно-социального) или(и) саморазрушения и изоляции.
Так, безотчетный страх остаться в одиночестве, когда основной потребностью является присутствие другого (или других), и при этом не выделяются конкретные потребности, связанные с этим другим; построение созависимых отношений, базирующихся на чувствах вины и обиды; разного рода зависимости от веществ и поведения, позволяющих либо "раствориться", либо ощутить яркость момента жизни, почувствовать себя живым – с определенной долей вероятности могут быть следствиями несформированной константности фигуры матери.
Таким образом, личность с несформированной константностью объекта не может полноценно сформировать и внутрипсихическую репрезентацию себя, рискуя "исчезнуть" каждый раз, когда оказывается в одиночестве, либо раствориться в важных людях или переживаниях, где, опять же, исчезнуть. Перспектива исчезновения здесь вызывает, как правило, амбивалентные тенденции: ужас, порождающий новый виток защитного поведения (уже более развитого, зачастую компульсивно-социального) или(и) саморазрушения и изоляции.
Так, безотчетный страх остаться в одиночестве, когда основной потребностью является присутствие другого (или других), и при этом не выделяются конкретные потребности, связанные с этим другим; построение созависимых отношений, базирующихся на чувствах вины и обиды; разного рода зависимости от веществ и поведения, позволяющих либо "раствориться", либо ощутить яркость момента жизни, почувствовать себя живым – с определенной долей вероятности могут быть следствиями несформированной константности фигуры матери.
Пабло Пикассо «Материнство», 1971
В королевстве кривых и разбитых зеркал
В королевстве кривых и разбитых зеркал
Пабло Пикассо «Материнство», 1971
Каждый из нас, так или иначе, интроецирует материнскую фигуру, но в подавляющем большинстве случаев, она искажена, обобщена и расщеплена из-за особого качества детского восприятия, а также из-за того, что отдельные аспекты взаимоотношений не могут быть интегрированы по причине фрустрации связанных с ними потребностей ребенка.
Каждый из нижеперечисленных случаев фрустрации тем или иным образом влияет на несформированность константности материнской фигуры.
1. Полное лишение близости
Полное лишение близости на ранних стадиях, общий недостаток информации об объекте и контакта с ним для построения адекватного отражения. Пожалуй, самый тяжелый и даже фатальный случай. Известны эксперименты, когда смертность младенцев, получающих только то, что было необходимо для их жизнеобеспечения, (при этом полностью исключался эмоциональный, телесный, речевой контакт) достигала 90%.
2. Ранняя фрустрация слияния
Ранняя фрустрация слияния, когда ребенок осознает свою отделённость, прежде чем успевает сформироваться устойчивое отражение матери. Так называемый госпитальный синдром у детей, или детская депрессия. Когда изолированный от матери ребенок проходит последовательно этапы протеста, истощения и адаптации.
"Адаптированный" ребенок в этом случае проявляет отстраненность, настороженность, боязнь людей, даже родителей и давно знакомых близких родственников.Как правило, развитие ребенка вследствие такого разрыва слияния замедляется, общий уровень энергии и активности снижен, так как боль и страх потери здесь настолько сильны и глобальны, что единственными механизмами защиты могут стать вытеснение и подавление, которые абсорбируют львиную долю психической энергии витальности у малыша. Вытесняется здесь не только страх, но и злость этапа протеста. Как правило, она направляется на внутреннюю "плохую мать", а затем, как следствие, на самого себя, свое поведение.
Здесь, однако, стоит заметить, что формирование в бессознательном "плохой матери" – в чем-то спасительный для психики механизм, так как, хоть она и "плохая", а всё равно есть, значит, с ней можно контактировать, можно влиять на нее.
Каждый из нижеперечисленных случаев фрустрации тем или иным образом влияет на несформированность константности материнской фигуры.
1. Полное лишение близости
Полное лишение близости на ранних стадиях, общий недостаток информации об объекте и контакта с ним для построения адекватного отражения. Пожалуй, самый тяжелый и даже фатальный случай. Известны эксперименты, когда смертность младенцев, получающих только то, что было необходимо для их жизнеобеспечения, (при этом полностью исключался эмоциональный, телесный, речевой контакт) достигала 90%.
2. Ранняя фрустрация слияния
Ранняя фрустрация слияния, когда ребенок осознает свою отделённость, прежде чем успевает сформироваться устойчивое отражение матери. Так называемый госпитальный синдром у детей, или детская депрессия. Когда изолированный от матери ребенок проходит последовательно этапы протеста, истощения и адаптации.
"Адаптированный" ребенок в этом случае проявляет отстраненность, настороженность, боязнь людей, даже родителей и давно знакомых близких родственников.Как правило, развитие ребенка вследствие такого разрыва слияния замедляется, общий уровень энергии и активности снижен, так как боль и страх потери здесь настолько сильны и глобальны, что единственными механизмами защиты могут стать вытеснение и подавление, которые абсорбируют львиную долю психической энергии витальности у малыша. Вытесняется здесь не только страх, но и злость этапа протеста. Как правило, она направляется на внутреннюю "плохую мать", а затем, как следствие, на самого себя, свое поведение.
Здесь, однако, стоит заметить, что формирование в бессознательном "плохой матери" – в чем-то спасительный для психики механизм, так как, хоть она и "плохая", а всё равно есть, значит, с ней можно контактировать, можно влиять на нее.
Каждый из нас, так или иначе, интроецирует материнскую фигуру, но в подавляющем большинстве случаев, она искажена, обобщена и расщеплена из-за особого качества детского восприятия, а также из-за того, что отдельные аспекты взаимоотношений не могут быть интегрированы по причине фрустрации связанных с ними потребностей ребенка.
Каждый из нижеперечисленных случаев фрустрации тем или иным образом влияет на несформированность константности материнской фигуры.
1. Полное лишение близости
Полное лишение близости на ранних стадиях, общий недостаток информации об объекте и контакта с ним для построения адекватного отражения. Пожалуй, самый тяжелый и даже фатальный случай. Известны эксперименты, когда смертность младенцев, получающих только то, что было необходимо для их жизнеобеспечения, (при этом полностью исключался эмоциональный, телесный, речевой контакт) достигала 90%.
2. Ранняя фрустрация слияния
Ранняя фрустрация слияния, когда ребенок осознает свою отделённость, прежде чем успевает сформироваться устойчивое отражение матери. Так называемый госпитальный синдром у детей, или детская депрессия. Когда изолированный от матери ребенок проходит последовательно этапы протеста, истощения и адаптации.
Каждый из нижеперечисленных случаев фрустрации тем или иным образом влияет на несформированность константности материнской фигуры.
1. Полное лишение близости
Полное лишение близости на ранних стадиях, общий недостаток информации об объекте и контакта с ним для построения адекватного отражения. Пожалуй, самый тяжелый и даже фатальный случай. Известны эксперименты, когда смертность младенцев, получающих только то, что было необходимо для их жизнеобеспечения, (при этом полностью исключался эмоциональный, телесный, речевой контакт) достигала 90%.
2. Ранняя фрустрация слияния
Ранняя фрустрация слияния, когда ребенок осознает свою отделённость, прежде чем успевает сформироваться устойчивое отражение матери. Так называемый госпитальный синдром у детей, или детская депрессия. Когда изолированный от матери ребенок проходит последовательно этапы протеста, истощения и адаптации.
Пабло Пикассо «Мать и дитя 3», 1921
"Адаптированный" ребенок в этом случае проявляет отстраненность, настороженность, боязнь людей, даже родителей и давно знакомых близких родственников.Как правило, развитие ребенка вследствие такого разрыва слияния замедляется, общий уровень энергии и активности снижен, так как боль и страх потери здесь настолько сильны и глобальны, что единственными механизмами защиты могут стать вытеснение и подавление, которые абсорбируют львиную долю психической энергии витальности у малыша. Вытесняется здесь не только страх, но и злость этапа протеста. Как правило, она направляется на внутреннюю "плохую мать", а затем, как следствие, на самого себя, свое поведение.
Здесь, однако, стоит заметить, что формирование в бессознательном "плохой матери" – в чем-то спасительный для психики механизм, так как, хоть она и "плохая", а всё равно есть, значит, с ней можно контактировать, можно влиять на нее.
3. Фрустрация удовлетворения отдельных потребностей
Фрустрация удовлетворения отдельных потребностей: нарушение в кормлении, обеспечении комфорта; нехватка эмоционального либо телесного контакта; отсутствие адекватного отражения и контейнирования переживаний младенца материнской фигурой. Здесь интерпсихическая фигура матери с одной стороны недосформирована в одном из аспектов, в других же проявлениях – компенсаторно гипертрофирована. В симптоматике это может проявляться как эксплуатация какой-либо потребности для замещения и вытеснения неудовлетворенности другой.
Здесь, однако, стоит заметить, что формирование в бессознательном "плохой матери" – в чем-то спасительный для психики механизм, так как, хоть она и "плохая", а всё равно есть, значит, с ней можно контактировать, можно влиять на нее.
3. Фрустрация удовлетворения отдельных потребностей
Фрустрация удовлетворения отдельных потребностей: нарушение в кормлении, обеспечении комфорта; нехватка эмоционального либо телесного контакта; отсутствие адекватного отражения и контейнирования переживаний младенца материнской фигурой. Здесь интерпсихическая фигура матери с одной стороны недосформирована в одном из аспектов, в других же проявлениях – компенсаторно гипертрофирована. В симптоматике это может проявляться как эксплуатация какой-либо потребности для замещения и вытеснения неудовлетворенности другой.
Пабло Пикассо «Материнство, на белом фоне», 1953
3. Фрустрация удовлетворения отдельных потребностей
Фрустрация удовлетворения отдельных потребностей: нарушение в кормлении, обеспечении комфорта; нехватка эмоционального либо телесного контакта; отсутствие адекватного отражения и контейнирования переживаний младенца материнской фигурой. Здесь интерпсихическая фигура матери с одной стороны недосформирована в одном из аспектов, в других же проявлениях – компенсаторно гипертрофирована. В симптоматике это может проявляться как эксплуатация какой-либо потребности для замещения и вытеснения неудовлетворенности другой.
Классический случай – нарушение пищевого или сексуального поведения, когда страх исчезновения, вызванный переживанием дефицита, к примеру, эмоциональной близости в виду отсутствия "буферной прослойки" воспоминаний о состояниях удовлетворенности и веры в возобновление оной, вытесняется более доступными чувствами по поводу еды или секса, что делает эти сферы центральными, и, впоследствии, искаженными.
Иными словами, когда не хватает близости, не хватает тотально, и даже в памяти подсознательного телесного опыта нет устойчивого ощущения нормальности и привычности удовлетворенности в этом аспекте – возникает бессилие как-то повлиять на мир (на мать), чтобы получить то, что так важно.
Все потребности младенца на этом этапе базовые, они не могут не возникать, они абсолютно нормальны и, более того, удовлетворение их жизненно необходимо для его личности. Однако, если «я не могу ни на что влиять в этом мире» (здесь важно помнить про аффективные, всепоглощающие состояния у младенца) – это похоже на то, что «меня и вовсе нет». Небытие вызывает непереносимый ужас. «Чтобы как-то с ним справиться, я выберу ту (столь же базовую и энергоемкую) сферу потребностей, удовлетворение в которой для меня привычно и естественно, чтобы хоть как-то вернуть себе контроль и, как следствие, ощущение бытия». Такой паттерн может отыгрываться с любой парой потребностей, приобретая в дальнейшем по жизни системный характер.
Фрустрация удовлетворения отдельных потребностей: нарушение в кормлении, обеспечении комфорта; нехватка эмоционального либо телесного контакта; отсутствие адекватного отражения и контейнирования переживаний младенца материнской фигурой. Здесь интерпсихическая фигура матери с одной стороны недосформирована в одном из аспектов, в других же проявлениях – компенсаторно гипертрофирована. В симптоматике это может проявляться как эксплуатация какой-либо потребности для замещения и вытеснения неудовлетворенности другой.
Классический случай – нарушение пищевого или сексуального поведения, когда страх исчезновения, вызванный переживанием дефицита, к примеру, эмоциональной близости в виду отсутствия "буферной прослойки" воспоминаний о состояниях удовлетворенности и веры в возобновление оной, вытесняется более доступными чувствами по поводу еды или секса, что делает эти сферы центральными, и, впоследствии, искаженными.
Иными словами, когда не хватает близости, не хватает тотально, и даже в памяти подсознательного телесного опыта нет устойчивого ощущения нормальности и привычности удовлетворенности в этом аспекте – возникает бессилие как-то повлиять на мир (на мать), чтобы получить то, что так важно.
Все потребности младенца на этом этапе базовые, они не могут не возникать, они абсолютно нормальны и, более того, удовлетворение их жизненно необходимо для его личности. Однако, если «я не могу ни на что влиять в этом мире» (здесь важно помнить про аффективные, всепоглощающие состояния у младенца) – это похоже на то, что «меня и вовсе нет». Небытие вызывает непереносимый ужас. «Чтобы как-то с ним справиться, я выберу ту (столь же базовую и энергоемкую) сферу потребностей, удовлетворение в которой для меня привычно и естественно, чтобы хоть как-то вернуть себе контроль и, как следствие, ощущение бытия». Такой паттерн может отыгрываться с любой парой потребностей, приобретая в дальнейшем по жизни системный характер.
Пабло Пикассо «Материнство, на белом фоне», 1953
Классический случай – нарушение пищевого или сексуального поведения, когда страх исчезновения, вызванный переживанием дефицита, к примеру, эмоциональной близости в виду отсутствия "буферной прослойки" воспоминаний о состояниях удовлетворенности и веры в возобновление оной, вытесняется более доступными чувствами по поводу еды или секса, что делает эти сферы центральными, и, впоследствии, искаженными.
Иными словами, когда не хватает близости, не хватает тотально, и даже в памяти подсознательного телесного опыта нет устойчивого ощущения нормальности и привычности удовлетворенности в этом аспекте – возникает бессилие как-то повлиять на мир (на мать), чтобы получить то, что так важно.
Все потребности младенца на этом этапе базовые, они не могут не возникать, они абсолютно нормальны и, более того, удовлетворение их жизненно необходимо для его личности. Однако, если «я не могу ни на что влиять в этом мире» (здесь важно помнить про аффективные, всепоглощающие состояния у младенца) – это похоже на то, что «меня и вовсе нет». Небытие вызывает непереносимый ужас. «Чтобы как-то с ним справиться, я выберу ту (столь же базовую и энергоемкую) сферу потребностей, удовлетворение в которой для меня привычно и естественно, чтобы хоть как-то вернуть себе контроль и, как следствие, ощущение бытия». Такой паттерн может отыгрываться с любой парой потребностей, приобретая в дальнейшем по жизни системный характер.
Иными словами, когда не хватает близости, не хватает тотально, и даже в памяти подсознательного телесного опыта нет устойчивого ощущения нормальности и привычности удовлетворенности в этом аспекте – возникает бессилие как-то повлиять на мир (на мать), чтобы получить то, что так важно.
Все потребности младенца на этом этапе базовые, они не могут не возникать, они абсолютно нормальны и, более того, удовлетворение их жизненно необходимо для его личности. Однако, если «я не могу ни на что влиять в этом мире» (здесь важно помнить про аффективные, всепоглощающие состояния у младенца) – это похоже на то, что «меня и вовсе нет». Небытие вызывает непереносимый ужас. «Чтобы как-то с ним справиться, я выберу ту (столь же базовую и энергоемкую) сферу потребностей, удовлетворение в которой для меня привычно и естественно, чтобы хоть как-то вернуть себе контроль и, как следствие, ощущение бытия». Такой паттерн может отыгрываться с любой парой потребностей, приобретая в дальнейшем по жизни системный характер.
Пабло Пикассо «Материнство», 1948
4. Отсутствие адекватной реакции объекта на злость
Отсутствие адекватной реакции объекта на злость. Зачастую матери, когда в возрасте около полугода ребенок начинает проявлять агрессивное поведение: кусать, щипать, бить и отталкивать, реагируют болезненно, отстраняются, наказывают – в общем, дают понять, что агрессия может вызвать только разрыв контакта. Вследствие такого опыта ребенок интроецирует либо наказующую, либо чрезмерно хрупкую материнскую фигуру. Тогда его отношение к миру будет иметь налет излишней осторожности, когда агрессия, необходимая для трансформации своей жизни и окружающей реальности сдерживается, разворачивается вовнутрь, вызывая жизненный застой, прокрастинацию и депрессию.
Отсутствие адекватной реакции объекта на злость. Зачастую матери, когда в возрасте около полугода ребенок начинает проявлять агрессивное поведение: кусать, щипать, бить и отталкивать, реагируют болезненно, отстраняются, наказывают – в общем, дают понять, что агрессия может вызвать только разрыв контакта. Вследствие такого опыта ребенок интроецирует либо наказующую, либо чрезмерно хрупкую материнскую фигуру. Тогда его отношение к миру будет иметь налет излишней осторожности, когда агрессия, необходимая для трансформации своей жизни и окружающей реальности сдерживается, разворачивается вовнутрь, вызывая жизненный застой, прокрастинацию и депрессию.
Пабло Пикассо «Материнство», 1948
5. Сдерживание и вытеснение матерью отдельных эмоций
Сдерживание и вытеснение матерью отдельных эмоций, когда ребенок, все еще слитый с ней в сочувствующую диаду, ощущает вытесненные эмоции, однако, при этом не наблюдает их проявления. Происходит разрыв между "субъективными" переживаниями и "объективной" реальностью. Для того чтобы не остаться в изоляции, ребенок вынужден принять "объективный" мир внешних проявлений матери за единственно верный, противопоставляя ужасу исчезновения стыд и чувство неадекватности "субъективного" мира.
6 Фрустрация потребности в отделении
Фрустрация потребности в отделении, в этом случае слияние продуцируется и навязывается материнской фигурой. Где-то с 6-10 месяцев ребенок начинает постепенно осознавать и исследовать свою отдельность от матери, понемногу, эпизодически и с помощью переходных объектов нащупывать границу "я – не я". У матери здесь очень важная и сложная роль – аккуратно, оставаясь готовой принять его обратно, давать младенцу расширять эту границу, мягко отпустить его в путешествие по персональной истории.
Первая сложность, с которой может столкнуться мать на этом этапе – смена стереотипов поведения. Из такой уже понятной и привычной диады слияния, когда "есть только мы" ей необходимо перейти в более комплексную, сложную стадию налаживания контакта, где непонятного гораздо больше.
Вторая сложность – страх столкновения с собственной пустотой и одиночеством, которым сопровождается каждый разрыв отношений слияния. Он может также быть усугублен тем, что вынырнув из отношений "мы с ребенком – это и есть весь мир", мать может столкнуться с накопившимися проблемами в семейной и социально-бытовой сферах.
Последствиями того, что мать оказывается неготовой отпустить ребенка из слияния, могут стать для него: выученная беспомощность, отсутствие отработанных стратегий реализации интереса и исследования, социальная тревога.
Сдерживание и вытеснение матерью отдельных эмоций, когда ребенок, все еще слитый с ней в сочувствующую диаду, ощущает вытесненные эмоции, однако, при этом не наблюдает их проявления. Происходит разрыв между "субъективными" переживаниями и "объективной" реальностью. Для того чтобы не остаться в изоляции, ребенок вынужден принять "объективный" мир внешних проявлений матери за единственно верный, противопоставляя ужасу исчезновения стыд и чувство неадекватности "субъективного" мира.
6 Фрустрация потребности в отделении
Фрустрация потребности в отделении, в этом случае слияние продуцируется и навязывается материнской фигурой. Где-то с 6-10 месяцев ребенок начинает постепенно осознавать и исследовать свою отдельность от матери, понемногу, эпизодически и с помощью переходных объектов нащупывать границу "я – не я". У матери здесь очень важная и сложная роль – аккуратно, оставаясь готовой принять его обратно, давать младенцу расширять эту границу, мягко отпустить его в путешествие по персональной истории.
Первая сложность, с которой может столкнуться мать на этом этапе – смена стереотипов поведения. Из такой уже понятной и привычной диады слияния, когда "есть только мы" ей необходимо перейти в более комплексную, сложную стадию налаживания контакта, где непонятного гораздо больше.
Вторая сложность – страх столкновения с собственной пустотой и одиночеством, которым сопровождается каждый разрыв отношений слияния. Он может также быть усугублен тем, что вынырнув из отношений "мы с ребенком – это и есть весь мир", мать может столкнуться с накопившимися проблемами в семейной и социально-бытовой сферах.
Последствиями того, что мать оказывается неготовой отпустить ребенка из слияния, могут стать для него: выученная беспомощность, отсутствие отработанных стратегий реализации интереса и исследования, социальная тревога.
4. Отсутствие адекватной реакции объекта на злость
Отсутствие адекватной реакции объекта на злость. Зачастую матери, когда в возрасте около полугода ребенок начинает проявлять агрессивное поведение: кусать, щипать, бить и отталкивать, реагируют болезненно, отстраняются, наказывают – в общем, дают понять, что агрессия может вызвать только разрыв контакта. Вследствие такого опыта ребенок интроецирует либо наказующую, либо чрезмерно хрупкую материнскую фигуру. Тогда его отношение к миру будет иметь налет излишней осторожности, когда агрессия, необходимая для трансформации своей жизни и окружающей реальности сдерживается, разворачивается вовнутрь, вызывая жизненный застой, прокрастинацию и депрессию.
5. Сдерживание и вытеснение матерью отдельных эмоций
Сдерживание и вытеснение матерью отдельных эмоций, когда ребенок, все еще слитый с ней в сочувствующую диаду, ощущает вытесненные эмоции, однако, при этом не наблюдает их проявления. Происходит разрыв между "субъективными" переживаниями и "объективной" реальностью. Для того чтобы не остаться в изоляции, ребенок вынужден принять "объективный" мир внешних проявлений матери за единственно верный, противопоставляя ужасу исчезновения стыд и чувство неадекватности "субъективного" мира.
Отсутствие адекватной реакции объекта на злость. Зачастую матери, когда в возрасте около полугода ребенок начинает проявлять агрессивное поведение: кусать, щипать, бить и отталкивать, реагируют болезненно, отстраняются, наказывают – в общем, дают понять, что агрессия может вызвать только разрыв контакта. Вследствие такого опыта ребенок интроецирует либо наказующую, либо чрезмерно хрупкую материнскую фигуру. Тогда его отношение к миру будет иметь налет излишней осторожности, когда агрессия, необходимая для трансформации своей жизни и окружающей реальности сдерживается, разворачивается вовнутрь, вызывая жизненный застой, прокрастинацию и депрессию.
5. Сдерживание и вытеснение матерью отдельных эмоций
Сдерживание и вытеснение матерью отдельных эмоций, когда ребенок, все еще слитый с ней в сочувствующую диаду, ощущает вытесненные эмоции, однако, при этом не наблюдает их проявления. Происходит разрыв между "субъективными" переживаниями и "объективной" реальностью. Для того чтобы не остаться в изоляции, ребенок вынужден принять "объективный" мир внешних проявлений матери за единственно верный, противопоставляя ужасу исчезновения стыд и чувство неадекватности "субъективного" мира.
Пабло Пикассо «Материнство», 1901
6 Фрустрация потребности в отделении
Фрустрация потребности в отделении, в этом случае слияние продуцируется и навязывается материнской фигурой. Где-то с 6-10 месяцев ребенок начинает постепенно осознавать и исследовать свою отдельность от матери, понемногу, эпизодически и с помощью переходных объектов нащупывать границу "я – не я". У матери здесь очень важная и сложная роль – аккуратно, оставаясь готовой принять его обратно, давать младенцу расширять эту границу, мягко отпустить его в путешествие по персональной истории.
Первая сложность, с которой может столкнуться мать на этом этапе – смена стереотипов поведения. Из такой уже понятной и привычной диады слияния, когда "есть только мы" ей необходимо перейти в более комплексную, сложную стадию налаживания контакта, где непонятного гораздо больше.
Вторая сложность – страх столкновения с собственной пустотой и одиночеством, которым сопровождается каждый разрыв отношений слияния. Он может также быть усугублен тем, что вынырнув из отношений "мы с ребенком – это и есть весь мир", мать может столкнуться с накопившимися проблемами в семейной и социально-бытовой сферах.
Последствиями того, что мать оказывается неготовой отпустить ребенка из слияния, могут стать для него: выученная беспомощность, отсутствие отработанных стратегий реализации интереса и исследования, социальная тревога.
Фрустрация потребности в отделении, в этом случае слияние продуцируется и навязывается материнской фигурой. Где-то с 6-10 месяцев ребенок начинает постепенно осознавать и исследовать свою отдельность от матери, понемногу, эпизодически и с помощью переходных объектов нащупывать границу "я – не я". У матери здесь очень важная и сложная роль – аккуратно, оставаясь готовой принять его обратно, давать младенцу расширять эту границу, мягко отпустить его в путешествие по персональной истории.
Первая сложность, с которой может столкнуться мать на этом этапе – смена стереотипов поведения. Из такой уже понятной и привычной диады слияния, когда "есть только мы" ей необходимо перейти в более комплексную, сложную стадию налаживания контакта, где непонятного гораздо больше.
Вторая сложность – страх столкновения с собственной пустотой и одиночеством, которым сопровождается каждый разрыв отношений слияния. Он может также быть усугублен тем, что вынырнув из отношений "мы с ребенком – это и есть весь мир", мать может столкнуться с накопившимися проблемами в семейной и социально-бытовой сферах.
Последствиями того, что мать оказывается неготовой отпустить ребенка из слияния, могут стать для него: выученная беспомощность, отсутствие отработанных стратегий реализации интереса и исследования, социальная тревога.
Пабло Пикассо «Мать и дитя 5», 1921
Пабло Пикассо «Мать и дитя 5», 1921
7. Фрустрация возможности эпизодического возврата в слияние
Фрустрация возможности эпизодического возврата в слияние на более поздних стадиях взросления. С 10-12 месяцев, когда ребенок, как правило, начинает уверенно ходить без посторонней помощи, его мир многократно расширяется. Малыш практикует, исследует, совершает огромные вложения в свои функции, в свое тело, в предметы и цели в своей расширяющейся «реальности». Кажется, он опьянен возможностями и величием открывающегося ему мира. При этом, память о материнском присутствии, ее поддержке достаточно сильна, и возможность влиять на нее через слияние воспринимается как неотъемлемая часть жизни.
На этот период приходится пик детского нарциссизма. Многие матери ошибочно полагают, что этот всплеск нарциссического всемогущества для ребенка непрерывно перетечёт в еще большее отдаление и автономность. И если ребенок, в свою очередь, вступает в фазу нарциссического всемогущества в уверенности, что "раз мама у меня внутри – я и есть мама", то с течением времени реальность показывает ему, что это не совсем так.
Столкнувшись с многочисленными фрустрациями, сложностью мира для неокрепшего еще восприятия, все еще чрезвычайно нуждаясь в опоре и поддержке, ребенок в 1,5-2 года как будто возвращается, проявляет повышенную эпизодическую нуждаемость в матери. Одновременно с этим, он все еще продолжает претендовать на автономность и самостоятельность, не прекращая попыток влиять на мир и исследовать его, но уже пытаясь использовать мать как инструмент своего влияния.
Несмотря на то, что образ материнской фигуры к этому моменту уже практически интроецирован, остается один очень важный этап – теперь ребенок научается входить в близость с мамой и опираться на нее, сталкиваясь со своей нуждаемостью и бессилием, и справляться без нее, когда может это делать. В этот период происходит болезненное разделение внутрипсихической репрезентации, безраздельно принадлежащей ребенку и реальной матери как отдельной фигуры, обладающей необходимыми ресурсами.
Здесь формируется принцип реальности, понимание своих ограничений и возможностей, а также способность искать и получать помощь извне. Аффективно и спонтанно воспроизводится цикл контакта. Для матери это первая и предпоследняя возможность восполнить потери и смягчить травмы, которые были нанесены ребенку в младенчестве.
Фрустрация возможности эпизодического возврата в слияние на более поздних стадиях взросления. С 10-12 месяцев, когда ребенок, как правило, начинает уверенно ходить без посторонней помощи, его мир многократно расширяется. Малыш практикует, исследует, совершает огромные вложения в свои функции, в свое тело, в предметы и цели в своей расширяющейся «реальности». Кажется, он опьянен возможностями и величием открывающегося ему мира. При этом, память о материнском присутствии, ее поддержке достаточно сильна, и возможность влиять на нее через слияние воспринимается как неотъемлемая часть жизни.
На этот период приходится пик детского нарциссизма. Многие матери ошибочно полагают, что этот всплеск нарциссического всемогущества для ребенка непрерывно перетечёт в еще большее отдаление и автономность. И если ребенок, в свою очередь, вступает в фазу нарциссического всемогущества в уверенности, что "раз мама у меня внутри – я и есть мама", то с течением времени реальность показывает ему, что это не совсем так.
Столкнувшись с многочисленными фрустрациями, сложностью мира для неокрепшего еще восприятия, все еще чрезвычайно нуждаясь в опоре и поддержке, ребенок в 1,5-2 года как будто возвращается, проявляет повышенную эпизодическую нуждаемость в матери. Одновременно с этим, он все еще продолжает претендовать на автономность и самостоятельность, не прекращая попыток влиять на мир и исследовать его, но уже пытаясь использовать мать как инструмент своего влияния.
Несмотря на то, что образ материнской фигуры к этому моменту уже практически интроецирован, остается один очень важный этап – теперь ребенок научается входить в близость с мамой и опираться на нее, сталкиваясь со своей нуждаемостью и бессилием, и справляться без нее, когда может это делать. В этот период происходит болезненное разделение внутрипсихической репрезентации, безраздельно принадлежащей ребенку и реальной матери как отдельной фигуры, обладающей необходимыми ресурсами.
Здесь формируется принцип реальности, понимание своих ограничений и возможностей, а также способность искать и получать помощь извне. Аффективно и спонтанно воспроизводится цикл контакта. Для матери это первая и предпоследняя возможность восполнить потери и смягчить травмы, которые были нанесены ребенку в младенчестве.
7. Фрустрация возможности эпизодического возврата в слияние
Фрустрация возможности эпизодического возврата в слияние на более поздних стадиях взросления. С 10-12 месяцев, когда ребенок, как правило, начинает уверенно ходить без посторонней помощи, его мир многократно расширяется. Малыш практикует, исследует, совершает огромные вложения в свои функции, в свое тело, в предметы и цели в своей расширяющейся «реальности». Кажется, он опьянен возможностями и величием открывающегося ему мира. При этом, память о материнском присутствии, ее поддержке достаточно сильна, и возможность влиять на нее через слияние воспринимается как неотъемлемая часть жизни.
На этот период приходится пик детского нарциссизма. Многие матери ошибочно полагают, что этот всплеск нарциссического всемогущества для ребенка непрерывно перетечёт в еще большее отдаление и автономность. И если ребенок, в свою очередь, вступает в фазу нарциссического всемогущества в уверенности, что "раз мама у меня внутри – я и есть мама", то с течением времени реальность показывает ему, что это не совсем так.
Столкнувшись с многочисленными фрустрациями, сложностью мира для неокрепшего еще восприятия, все еще чрезвычайно нуждаясь в опоре и поддержке, ребенок в 1,5-2 года как будто возвращается, проявляет повышенную эпизодическую нуждаемость в матери. Одновременно с этим, он все еще продолжает претендовать на автономность и самостоятельность, не прекращая попыток влиять на мир и исследовать его, но уже пытаясь использовать мать как инструмент своего влияния.
Фрустрация возможности эпизодического возврата в слияние на более поздних стадиях взросления. С 10-12 месяцев, когда ребенок, как правило, начинает уверенно ходить без посторонней помощи, его мир многократно расширяется. Малыш практикует, исследует, совершает огромные вложения в свои функции, в свое тело, в предметы и цели в своей расширяющейся «реальности». Кажется, он опьянен возможностями и величием открывающегося ему мира. При этом, память о материнском присутствии, ее поддержке достаточно сильна, и возможность влиять на нее через слияние воспринимается как неотъемлемая часть жизни.
На этот период приходится пик детского нарциссизма. Многие матери ошибочно полагают, что этот всплеск нарциссического всемогущества для ребенка непрерывно перетечёт в еще большее отдаление и автономность. И если ребенок, в свою очередь, вступает в фазу нарциссического всемогущества в уверенности, что "раз мама у меня внутри – я и есть мама", то с течением времени реальность показывает ему, что это не совсем так.
Столкнувшись с многочисленными фрустрациями, сложностью мира для неокрепшего еще восприятия, все еще чрезвычайно нуждаясь в опоре и поддержке, ребенок в 1,5-2 года как будто возвращается, проявляет повышенную эпизодическую нуждаемость в матери. Одновременно с этим, он все еще продолжает претендовать на автономность и самостоятельность, не прекращая попыток влиять на мир и исследовать его, но уже пытаясь использовать мать как инструмент своего влияния.
Пабло Пикассо «Мать и дитя», 1902
Несмотря на то, что образ материнской фигуры к этому моменту уже практически интроецирован, остается один очень важный этап – теперь ребенок научается входить в близость с мамой и опираться на нее, сталкиваясь со своей нуждаемостью и бессилием, и справляться без нее, когда может это делать. В этот период происходит болезненное разделение внутрипсихической репрезентации, безраздельно принадлежащей ребенку и реальной матери как отдельной фигуры, обладающей необходимыми ресурсами.
Здесь формируется принцип реальности, понимание своих ограничений и возможностей, а также способность искать и получать помощь извне. Аффективно и спонтанно воспроизводится цикл контакта. Для матери это первая и предпоследняя возможность восполнить потери и смягчить травмы, которые были нанесены ребенку в младенчестве.
Здесь формируется принцип реальности, понимание своих ограничений и возможностей, а также способность искать и получать помощь извне. Аффективно и спонтанно воспроизводится цикл контакта. Для матери это первая и предпоследняя возможность восполнить потери и смягчить травмы, которые были нанесены ребенку в младенчестве.
Метафатализм и освобождение
Метафатализм и освобождение
Пабло Пикассо «Мать и дитя», 1902
В подавляющем большинстве случаев присутствует несколько или даже все вышеперечисленные нарушения в процессе интроецирования. При этом важно понимать, что все происходящее "зло" неизбежно, несмотря на то, что матери могут стараться делать все, чтобы только ребенку было хорошо и нетравматично. Создавая из хитросплетений характеров родителей и других близких специфическое окружение для ребенка, мир как будто создает особые условия для проживания необходимого опыта, интегрируя который, мы становимся теми, кем можем стать.
И теперь, когда мы уже можем назвать себя взрослыми людьми, боремся ли мы до сих пор с ужасами этого мира и нашего существования и несуществования, вытесняем, защищаемся от него, или позволяем этой энергии пройти сквозь нас, создавая новую грань свободной реальности – один из основных выборов нашей личности.
Как бы то ни было, мы дожили до настоящего момента с багажом защитного поведения, каждый паттерн которого на том или ином этапе жизни помогал нашей психике остаться цельной, а нам – приспособиться к окружению. Какие-то из этих паттернов до сих пор нужны и полезны, многие – уже давно отжили свое, только лишь искажая наше видение мира, забирая часть внимания нашего бессознательного и жизненной энергии на их отыгрывание. Психотерапия помогает осознать эти паттерны, увидеть, что они уже не соответствуют реальности, интегрировать эмоции, которые "цементируют" убеждения, стоящие за нашим поведением. В процессе терапии высвобождается энергия, которая до этого расходовалась на поддержание защит, ставших неэффективными. Благодаря этой энергии, а также расширению границ осознавания и действия мы можем более полно использовать свой потенциал и возможности этого мира для жизни и развития.
Что касается ужаса несуществования, то вскрывая каждый очередной слой защитного поведения, мы неизбежно соприкасаемся с ним, хоть и на небольшое время. При этом стоит учитывать, что все терапевтические воздействия в этом направлении – долговременный, постепенный процесс, который с большой долей вероятности так и не принесет окончательного избавления.
И теперь, когда мы уже можем назвать себя взрослыми людьми, боремся ли мы до сих пор с ужасами этого мира и нашего существования и несуществования, вытесняем, защищаемся от него, или позволяем этой энергии пройти сквозь нас, создавая новую грань свободной реальности – один из основных выборов нашей личности.
Как бы то ни было, мы дожили до настоящего момента с багажом защитного поведения, каждый паттерн которого на том или ином этапе жизни помогал нашей психике остаться цельной, а нам – приспособиться к окружению. Какие-то из этих паттернов до сих пор нужны и полезны, многие – уже давно отжили свое, только лишь искажая наше видение мира, забирая часть внимания нашего бессознательного и жизненной энергии на их отыгрывание. Психотерапия помогает осознать эти паттерны, увидеть, что они уже не соответствуют реальности, интегрировать эмоции, которые "цементируют" убеждения, стоящие за нашим поведением. В процессе терапии высвобождается энергия, которая до этого расходовалась на поддержание защит, ставших неэффективными. Благодаря этой энергии, а также расширению границ осознавания и действия мы можем более полно использовать свой потенциал и возможности этого мира для жизни и развития.
Что касается ужаса несуществования, то вскрывая каждый очередной слой защитного поведения, мы неизбежно соприкасаемся с ним, хоть и на небольшое время. При этом стоит учитывать, что все терапевтические воздействия в этом направлении – долговременный, постепенный процесс, который с большой долей вероятности так и не принесет окончательного избавления.
В подавляющем большинстве случаев присутствует несколько или даже все вышеперечисленные нарушения в процессе интроецирования. При этом важно понимать, что все происходящее "зло" неизбежно, несмотря на то, что матери могут стараться делать все, чтобы только ребенку было хорошо и нетравматично. Создавая из хитросплетений характеров родителей и других близких специфическое окружение для ребенка, мир как будто создает особые условия для проживания необходимого опыта, интегрируя который, мы становимся теми, кем можем стать.
Пабло Пикассо «Мать и дитя 1», 1921
И теперь, когда мы уже можем назвать себя взрослыми людьми, боремся ли мы до сих пор с ужасами этого мира и нашего существования и несуществования, вытесняем, защищаемся от него, или позволяем этой энергии пройти сквозь нас, создавая новую грань свободной реальности – один из основных выборов нашей личности.
Как бы то ни было, мы дожили до настоящего момента с багажом защитного поведения, каждый паттерн которого на том или ином этапе жизни помогал нашей психике остаться цельной, а нам – приспособиться к окружению. Какие-то из этих паттернов до сих пор нужны и полезны, многие – уже давно отжили свое, только лишь искажая наше видение мира, забирая часть внимания нашего бессознательного и жизненной энергии на их отыгрывание. Психотерапия помогает осознать эти паттерны, увидеть, что они уже не соответствуют реальности, интегрировать эмоции, которые "цементируют" убеждения, стоящие за нашим поведением. В процессе терапии высвобождается энергия, которая до этого расходовалась на поддержание защит, ставших неэффективными. Благодаря этой энергии, а также расширению границ осознавания и действия мы можем более полно использовать свой потенциал и возможности этого мира для жизни и развития.
Как бы то ни было, мы дожили до настоящего момента с багажом защитного поведения, каждый паттерн которого на том или ином этапе жизни помогал нашей психике остаться цельной, а нам – приспособиться к окружению. Какие-то из этих паттернов до сих пор нужны и полезны, многие – уже давно отжили свое, только лишь искажая наше видение мира, забирая часть внимания нашего бессознательного и жизненной энергии на их отыгрывание. Психотерапия помогает осознать эти паттерны, увидеть, что они уже не соответствуют реальности, интегрировать эмоции, которые "цементируют" убеждения, стоящие за нашим поведением. В процессе терапии высвобождается энергия, которая до этого расходовалась на поддержание защит, ставших неэффективными. Благодаря этой энергии, а также расширению границ осознавания и действия мы можем более полно использовать свой потенциал и возможности этого мира для жизни и развития.
Пабло Пикассо «Мать и дитя у моря», 1901
Что касается ужаса несуществования, то вскрывая каждый очередной слой защитного поведения, мы неизбежно соприкасаемся с ним, хоть и на небольшое время. При этом стоит учитывать, что все терапевтические воздействия в этом направлении – долговременный, постепенный процесс, который с большой долей вероятности так и не принесет окончательного избавления.
22.12.2018
22.12.2018
Трансформационный Интенсив "Детство"
9 дней глубокой трансформационной работы, посвященной исцелению бессознательных сценариев и значимых отношений вашей жизни
15-23 февраля, Армения
https://vektor-rosta.ru/childhood
15-23 февраля, Армения
https://vektor-rosta.ru/childhood
Трансформационный Интенсив "Детство"
9 дней глубокой трансформационной работы, посвященной исцелению бессознательных сценариев и значимых отношений вашей жизни
15-23 февраля, Армения
https://vektor-rosta.ru/childhood
15-23 февраля, Армения
https://vektor-rosta.ru/childhood